Дверенин Терентий Параминович.

Годы на войне

 

Годы на войне/Г.Иванов-Орков//Иванов-Орков.Г. Чувашский мир Терентия Дверенина.-

Чебоксары:Чувашское книжное издательство, 2009.-С22-30

 

О «своей» Великой Отечественной войне Т.П. Дверенин рассказывал много: школьникам, журналистам, музейщикам, туристам и посетителям выставок. Но в его словах нет закрепившихся казенных ноток, псевдопатриотизма, боевого азарта и пафоса, он не сыплет названиями фронтов, именами военачальников, датами и событиями. Чувствуется, что рассказчик не любит войну как таковую. Она не была для него главным событием жизни, как для многих сверстников, вернувшихся домой после Победы. Терентий Парамонович прошел через фронтовые годы старательно и терпеливо, как и в мирной жизни. Это была сложная и рискованная работа, которую надо было делать «ертелпе, йышпа», т.е. всем миром - самая худшая изо всех мыслимых работ. Он рад, что не доводилось убивать людей.

В 1941 г., с началом Отечественной войны, из деревни Сюндкжово на фронт ушли многие мужчины и юноши. Скоро сельчане начали получать плохие новости. Одним из первых пропал без вести Александр Ефремов, 34-летний председатель местного колхоза (кстати, он приходился двоюродным братом Николаю Овчинникову, впоследствии известному чувашскому живописцу).

Забракованного медиками Терентия некоторое время не мобилизовали в армию. Вместе с односельчанами он испытывал все тяготы крестьянского тыла: в густых заволжских лесах рубил лес, на Волге сплавлял плоты, а с весны трудился на полевых работах. Впечатления от тех тяжелейших месяцев по­жилой мастер выразил в одной из своих последних серий «Работа в тылу» (2009).

Наконец, в апреле 1942 г. Терентия проводили в армию.

Первоначальное солдатское обучение пришлось пройти неподалеку от родных мест, в соседнем Урмарском районе. Он побывал в разных городах страны - Выксе, Кирове, Горьком, Калинине. Бывшего тракториста, как технически грамотного человека переобучили, он стал сержантом и командиром серьезной боевой техники — колесного бронеавтомобиля БА-64 в разведполку. На ней проездили немного. Терентий Парамонович с сожалением вспоминает, что первый «поход» на действующий фронт закончился не совсем так как хотели молодые бойцы бронетанковой части. «До фронта колонна бронемашин не доехала, - вспоминает он, - в пути нас разбомбили, многие погибли, а я был ранен». С тяжелой травмой груди, последствия которой сказываются до сих пор, солдат пролечился в госпитале две недели.

После восстановления он был опять направлен в бронетанковые части (на счету был каждый человек, худо-бедно разбирающийся в технике). Вначале в 5-м танковом полку заметили его умение рисовать и чертить, мыслить технически, поэтому пришлось на полгода остаться чертежником при штабе. Снова напомнила о себе болезнь. Когда командование решило направить умелого бойца на учебу, врачебная комиссия забраковала его: «Вам надо лечиться, а не учиться». Однако время было такое, что вместо учебы или лечения Терентия вновь отправили на фронт, в артиллерийский полк №1454. Ему доверили боевую машину, грозную «самоходку» СУ-76 (часть из них тогда делалась на основе старого доброго танка Т-70, а часть переделана из захваченных под Сталинградом немецких T-III). Прошел солдат на гусеницах и с боями по Европе, влившись в краснозвездный железный поток Первого Белорусского фронта, -  от местечка Новозыбкова вблизи белорусского Гомеля, через Варшаву, - прямо до Берлина.

Терентий Дверенин был водителем-механиком, сидел в передней части машины и вел ее сквозь огонь - куда прикажет  командир, куда судьба забросит. В начале 1945 г. пересел на классический советский танк Т-34-85, который был мощным и красивым, как первобытная скала (даже немцы считали, что по сравнению с их супертанком «тигр» наши танки «значительно выигрывали с точки зрения формы»). Но создатели этих боевых машин мало думали об экипаже. Было в них ужасно тесно, спину водителя «жарил» раскаленный двигатель, зимой ноги леденели от стального днища, совсем отсутствовала вентиляция, перед глазами была узкая щель перископа. Радиосвязь работал плохо, командир подчас отдавал приказы тычками ноги по плечам механика-водителя: поворот налево, потом поворот направо и т.д. Т. Дверенин управлял танком, вытянув руки и ноги и не жаловался, поскольку был по-крестьянски привычным к работе и некомфортной жизни.

Как и другие танкисты, Т. Дверенин не закрывал передний люк «тридцатьчетверки». Из него был чудовищно плохой обзор (те же немцы подтверждали потом: «Для русских часто становилось роковым то, что они все время оставались наглухо закрытыми. И из-за этого почти ничего не видели, особенно ночью. ...Иваны могли бы избежать этих потерь»). В бою люк практически не защищал механика-водителя -  его срывало с места от попадания даже малого снаряда калибра 50 мм. При открытом же люке можно было быстрее покинуть танк, если его повреждали в бою или под гусеницами рвалась мина. Для выхода служил и нижний люк, поэтому танкистов учили открывать его почти рефлекторными движениями ног.

Для танкистов были смертельно опасны и рвы, и глубокие воронки, и мины, и противотанковые пушки, и бегающие по развалинам фашисты с фаустпатронами, и танки. Особенно неприятной была бы встреча с 60-тонными «тиграми», которые издалека, почти с километра, подбивали «тридцатьчетверку» выстрелом из своей мощной пушки. К счастью, на Белорусском фронте их было немного; экипаж Дверенина видел «тигры» лишь издалека.

Т. Дверенин был по-чувашски худощавым и поворотливым, ему не раз доводилось выскакивать из своей железной «норки». Вспоминал случай, когда в бою с боевой машиной столкнулся горящий, но ползущий куда-то высоченный американский «шерман», который через некоторое время взорвался... В подобных случаях он быстро покидал свое место и убегал подальше, убеждался в своей целости-невредимости и возвращался на свое место, чтобы экипаж мог продолжать бой. Нельзя было оставаться и под прикрытием железного танка - если он загорался, то детонация (взрыв своих же снарядов) уничтожала все вокруг. Терентий Парамонович с усмешкой вспоминает, как однажды он бросил танк из-за ложной тревоги, лишь крики экипажа вернули его обратно. В общем, было и смешно, и непонятно, и невыносимо страшно.

В конце войны наши почти не останавливались для ремонта подбитых или неисправных танков. Их отвозили в сборные пункты аварийных машин (СПАМы) или попросту бросали и пересаживались на новую технику, хотя знаменитые Т-34 были неприхотливыми и удобными для восстановления. Каждый танк в среднем ремонтировали по 4—5 раз, но не только из-за участия в боях -  просто техника была не совсем надежной. Бывало, что не хватало снарядов и солярки для дизелей, не было умелых танкистов и командиров.

Свое признание танку Т-34 мастер выразил в двух старательно вырезанных деревянных моделях. Одну из них он подарил музею в районном городе Мариинский Посад, вторую в Чувашский национальный музей. Неизвестно, почему он не продолжил эту серию моделями самоходки и бронеавтомобиля. Возможно, мифологизированная «тридцатьчетверка» оказалась привлекательнее, да и Победу воин встретил именно на ней.

Терентий Парамонович рассказывает, что «фронтовые 100 грамм» танкистам не давали, да они не думали о спиртном, ведь были очень молодыми, не приученными к алкоголю. Ему запомнился лишь один случай, когда танкисты были сильно пьяны на войне: близ польского города Быдгощ их часть в течение десяти дней находилась в окружении, и почему-то многие пережидали время с помощью «горячительного топлива». Бывший танкист объясняет это состояние просто: «Напились от горя». И добавляет: «У нас в Польше началась свобода».

Видимо, в том окружении к танкистам не могли доставлять провизию, не стало хватать еды с любимой полевой кухни. Терентий Парамонович вспоминает случай, когда голодным солдатам пришлось украсть овцу у польского крестьянина. Но обычно их строго карали и даже судили за всякие «вольности» и мародерство. По крайней мере, в Польше заставляли соблюдать порядок по отношению к гражданскому населению.

Дверенин говорит: «Таких жестоких боев, какие были при штурме Берлина, я нигде не видел». После уличных боев в столице Германии и капитуляции немцев тишина еще не наступила. 3 мая 1945 г. танковую часть направили в г. Потсдам (там тоже участвовали в уличных боях), потом в небольшой горо­док Фрезак в 70 км западнее Берлина. Известие о Победе застало в ночь на 9 мая. Где-то рядом в темноте началась такая стрельба, что командиры объявили боевую тревогу, т.к. все были в напряжении (здесь фашисты продолжали воевать вплоть до 12 мая). Но вскоре танкисты поняли причину, дружно присоединились к салюту, затем стали распечатывать запасы спиртного. Из-за «зеленого змия» некоторые из его однополчан оказались последними жертвами войны. Судьба уберегла Терентия Парамоновича, война закончилась, служба продолжилась в мирных условиях.

Полк был переведен в портовый город Штральзунд, танкисты стояли там еще довольно долго. Многие наши солдаты и офицеры не тратили время зря. Кто-то торопился обеспечить семью патефонами, часами, а кто-то вывозил трофейное добро вагонами. Хозяйственный Терентий достал себе отрез прочной костюмной ткани типа габардина. Но в Германии бесценными были и новые впечатления - от природы, архитектуры, немецкого порядка, продуманности бытового уклада. В этой связи вспоминаются рассказы другого народного мастера из Чувашии - Дмитрия Жукова, также дошедшего до Германии в конце войны". Он говорил о чудесном случае, когда ему довелось рассматривать старинные гравюры в зале опустевшего особняка; позже он навсегда влюбился в искусство и немецкую культуру, немецкий язык.

Наш герой, на вопрос о впечатлениях от великой европейской культуры, просто ответил, что рядовых танкистов почти не выпускали из части. Увы, у него сохранилось мало ярких воспоминаний о Германии, ее городах, жителях и музеях. Офицеры имели больше возможностей бывать в городе, общаться с местными немцами, и особенно -  с симпатичными общительными немками. Поэтому с этими бравыми командирами случались разные конфузы.

К «мирным» немцам Терентий относился с пониманием, как людям организованным и любящим порядок: «Нимёдсем йёркеллё дынсемехчё варда хыддан...» От поляков почему-то осталось иное впечатление: «Они не любили колхозов, привыкли работать отдельно в своих хуторах».

В послевоенные месяцы у солдат преобладало одно острое желание - поскорее вернуться домой. К этому времени относится замечательная фотография, на которой молодой Терентий Дверенин выглядит подчеркнуто по-граждански, почти по-европейски. Собираясь на съемку, он сбросил на­доевший комбинезон, насквозь пропитанный соляркой, и переоделся в штатское. В немецком фотоателье для «фото­карточки на память» солдаты поочередно надевали один и тот же элегантный пиджак, повязывали приличный галстук. У Терентия аккуратно зачесанные назад русые волосы, на лацкане пиджака светится боевой орден Отечественной вой­ны 2-й степени. Это настоящий солдат-победитель, мечтаю­щий вернуться на родину и заняться строительством своей новой жизни.

У Терентия Парамоновича сложились свои взгляды на войну. Хотя он служил на Первом Белорусском фронте под командованием Г.К. Жукова, но в нем нет фанатичного обожания.

 

Биография Т.П. Дверенина

 

[ Назад ] [ Домашняя ] [ Далее ]