Степанова Анисия Степановна

Война священная

 

Война священная/Степанова А.С.//

Степанова А.С.О том, что помню, и о тех, кого люблю: воспоминания сельской учительницы.

– Чебоксары: «Новое время». – 2008. –  С 37-54

 

Ничто, казалось, не предвещало беды, но грянул гром — в июне 1941 года сельчане узнали о начале войны с фашистской Германией.

Пожалуй, не было семей на советской земле, которые не имели бы самоотверженных защитни­ков Родины на фронтах Великой Отечественной войны или в тылу.

В деревнях оставались женщины, старики, дети и инвалиды - все они встали на трудовую вахту и самоотверженным трудом снабжали фронт и тыл всем необходимым. От поставок продуктов питания до посылок на фронт с носками, перчатками и даже носовыми платками, лишь бы сделать бой­цам-защитникам что-то приятное, доброе, послать ободряющее словечко в письмах. Только великая любовь к Родине, желание одолеть врага давал силу труженикам тыла, которые работали, не зная отдыха.

Началась демобилизация. Все мужчины ушли защищать свою Родину. Люди жили одной семьей, горе и радость делили пополам. Мужчины, получив повестку, запрягали лошадь и с близкими друзьями, с песней и гармошкой, объезжали всю деревню, посещая родных и близких. Каждому призывнику дарили вышитые полотенца, и он, размахивая этими полотенцами, пел прощальные печальные песни типа: «Как бы далеко ни улетели гуси-лебеди, они всегда возвращаются в родные места». Естественно, его дружно поддерживали друзья. В день отъезда почти все жители деревни стекались к дому призывника. Провожали всегда за околицей деревни, у развилки дороги, которая вела в пересыльный пункт районного центра Октябрьское. Здесь призывник бросал монетку, загадывая, какой стороной упадет монета: упадет орлом — служба пройдет нормально и он возвратится домой, а если решка, никто слишком не расстраивался — значит, судьба.

Тогда служба в рядах Советской Армии счита­лась святой и почетной обязанностью, гордостью родных и близких, значит, достоин служить в рядах Вооруженных Сил. Отклонение от воинской службы считалось негативным явлением. Если в семье у кого-то сына не брали в армию — он считался неполноценным, то есть «бракованным». Все родители относились к службе в армии исключительно положительно, и как приятно было наблюдать за солдатами, которые возвращались домой стройными, возмужавшими, сильными, с красивой походкой. Девушки всегда гордились своими кавалерами, уходящими защищать свою Родину, близких и родственников.

Я сейчас точно помню, сколько мужчин из деревни ушло защищать Родину - 186 человек. Из них две девушки: Кузьмина Клавдия Степановна и Алексеева Анна Кузьминична. Что выпало на их долю, можно только представить, они воевали на передовой рядом с мужчинами, сколько солдат спасли, вынося их на своих хрупких плечах с поля боя. Сколько нужно иметь мужества, терпения, чтобы не потерять величия духа перед смертельной опасностью. Но они обе вернулись с фронта целыми и невредимыми и после войны так же мужественно трудились в родной деревне.

Нет у нас в деревне обелиска с именами погибших в той жестокой войне, который напоминал бы нынешнему поколению о том, какой дорогой ценой была завоевана Победа. Только с улиц Васильева и Овчинникова не вернулись с войны шестнадцать человек, я их хорошо помню. Вот их имена: Яковлев Николай Андреевич, Данилов Иван Данилович, Иванов Евгений Иванович, Краснов Петр Никитич, Макаров Кузьма Макарович, Гордеев Николай Гордеевич, Иванов Максим Иванович, Охотин Василий Илларионович, Денисов Александр, Морозов Андрей, Трофимов Василий, Семенов Григорий, Денисов Иван, Простое Василий, Овчинников Александр, Овчинников Михаил.

К сожалению, память не сохранила имена всех героев, но хочется надеяться, что справедливость восторжествует и появится обелиск в честь погибших сельчан на фронте.

Война пожирала человеческие жизни, рушила судьбы, боль и ненависть слились воедино. Но, к счастью, 92 защитника вернулись домой с войны. Я не буду называть их поименно, но после возвращения они, как и на войне, трудились в колхозе не покладая рук, показывая пример осталь­ным. Только почти они все уже умерли. В деревне в настоящее время остались жить только три фронтовика: Плотников Василий Иванович, Порфирьев Арис Порфирьевич, Кузьмина Клавдия Степановна. Четвертый - Николай Баранов, живет в деревне Атлашево Чебоксарского района.

Порфирьеву Арису Порфирьевичу в августе 2008 года исполнится 87 лет. Начал войну в Подмосковье, дошел до польской границы, а войну завершил на Дальнем Востоке в схватке с японскими захватчиками. Награжден орденами и медалями. Его четыре брата -  Аполлон, Дормидонт, Николай и Порфирий — также принимали участие в Великой Отечественной. После войны все возвратились домой, но в деревне остался жить только Дормидонт Порфирьев. Долгое время, с 1952 по 1958 год, он работал председателем колхоза, затем директором Первочурашевской средней школы. Прожил он 75 лет.

Те, кто пришёл с фронта, поднимали страну из руин и пепла, трудились во всех сферах народного хозяйства, всегда показывая образец трудолюбия и честного выполнения порученного задания.

Вернулся домой после тяжелого ранения (ему ампутировали обе ноги) фронтовик с улицы Лесной Тимофеев Иван. Как тут не вспомнить строки из стихотворения Василия Васильевича Семенова, заслуженного работника культуры Российской Федерации, члена Союза писателей России:

 

Пришли с войны фронтовики

Встречай, народ, своих героев!

Кто без ноги, кто без руки,

Но все ж вернулись мужики!

В деревне пир стоит горою!

Блестят медали, ордена,

Наград у каждого немало!

Их наша славная страна

За просто так не выдавала.

 

И вот Иван Маленький (кличка у него была такая, в деревне был еще Иван Высокий) возвратился домой увешанный орденами и медалями. Любил он песню старинную, где поется «в восемнадцать лет влюбился безудержно в девушку, но запамятовал, какое то время», видимо, у него первая любовь сложилась неудачно.

Нельзя без восхищения рассказывать, как Иван без обеих ног, на протезах, карабкается на высокую площадку молотилки и отправляет снопы ржи и пшеницы в прожорливый, вращающийся отсек молотилки и как виртуозно все выполняет.

В короткие минуты перерыва в маленькой комнатушке — в комнате охранника - рассказывал, как воевал с немцами, рисуя их волевыми, сильными, грамотными солдатами. Особенно часто он рассказывал про сражения на Курской дуге, где сам принимал непосредственное участие против танков вермахта - «тигров» и «пантер». И как они, танкисты, артиллеристы и пехота, отбивали многочисленные атаки. Слушаешь его и поражаешься мужеству и отваге наших солдат.

Иван был классным скорняком, закройщиком и портным, почти все жители деревни шили у него костюмы, брюки и рубашки.

Однако, как бы тяжело ни было, люди от работы не отказывались, так как знали, что без помощи тыла армия не сможет воевать. Терпели голод, холод, продавали последнее, чтобы хоть на какое-то время иметь на столе хлеб, чтобы спасти от голодной смерти детей, мирились с тем, что колхоз на трудодни ни зерна, ни денег не давал, но каждый день шли на работу.

Да и после войны жилось невероятно тяжело. Общие беды усугублялись непомерными налогами. Налогами облагались огород, домашняя живность, даже за бездетность вычитали.

Невзирая на то, имеешь ли ты в своем подворье живность или нет, - отдай государству сорок килограммов мяса, двести пятьдесят литров молока, если есть корова, сто штук яиц - есть куры или нет, несколько килограммов шерсти. К этим налогам еще прибавлялись «добровольные» принудительные повинности. Были скидки семьям, чьи мужья сложили головы в Великую Отечественную войну.

Высшие власти всегда и во всем любили проводить эксперименты. В 1950 году вышло постановление ЦК ВКП(б) по укрупнению колхозов, то есть слиянию двух или нескольких колхозов в одно общее хозяйство. По этому постановлению колхозник мог иметь в своем дворе только одну корову, до двух голов молодняка рогатого скота, десять овец, неограниченное количество птицы.

Такое решение у жителей деревни не вызывало большой радости и энтузиазма. По этому поводу проводилось не одно собрание при непосредственном участии районного начальства. Сколько чиновники ни доказывали преимущества укрупнения колхозов, у людей это вызывало противоречивые чувства, они сомневались в целесообразности принятия данного решения. После бурных дебатов, под нажимом сверху, устав от бесконеч­ных собраний, в 1952 году жители нашей деревни согласились вести общее хозяйство и дать колхозу название «Путь коммунизма». И сразу же началась совместная работа. Теперь участки земель стали общими, и стада коров и овец тоже слили в одно общее стадо. Коровы и овцы явно не понимали, почему их соединили с незнакомыми сородичами. Как известно, в каждом стаде есть свой вожак. Ну никак два лидера не уживаются в одном стаде, должен быть один вожак, как у людей (первый секретарь райкома и так далее), побежденный соперник должен сдавать свои полномочия победителю.

Интересно было наблюдать за поединком двух предводителей - красавцев быков. Мижульский вожак — крутолобый красавец с блестящими, серебристого оттенка кудрями меж коротких, отлого поставленных рогов, сделал попытку вызвать на малый поединок караньяльского тихого темно-рыжего бычка. Рыжий сначала не принял боя, отошел прочь, укрылся в дальнем углу стада, а тот набычился, попятился назад и затем вновь пошел на сближение, издав утробный звериный рев. И, наконец, рыжий, приметив краем круглого окровеневшего в ярости глаза, не стал ждать - двинулся навстречу забияке. Глухо стукнувшись широкими лбами, выгнув спины, они с переменным успехом теснили друг друга. Из красных ноздрей вымахивал горячий дымок.

Бывали минуты, когда силы как бы уравнивались, тогда «бойцы» припадали на колени, хитрили, делали вид, что отдыхают, а сами бдительно следили, чтобы противник не упредил, не вскочил на ноги на мгновение раньше и не поверг неприятеля. В конце концов это удалось крутолобому. В непостижимо малую секунду он отцепился от рогов рыжего, отскочил и с разбегу наподдал ему под брюхо, да так сильно, что тот перевернулся через спину и обреченно ждал своей участи. Но есть неписаный закон, что лежачего не бьют, во всяком случае крутолобый, убедившись, что его противник повержен, обнюхал рыжего и с миром удалился, горделиво показывая свое превосходство, встав на прежнее свое место.

Борьба за лидерство в овечьем стаде не менее зрелищна, чем бой быков. Разница только в том, что бараны пятятся назад метров на десять-пятнадцать, а потом с разбегу ударяются с многократно вьющимися рогами, так что при ударе рогами только искры летят во все стороны и от основания рогов начинается кровотечение.

Схватки иногда продолжаются сутки и более, все зависит от выносливости и сноровки соперника. По­бежденным окажется тот, кто не в состоянии дальше продолжить борьбу. Кто не упал — тот победитель.

Во время войны тракторов вообще не было, а если и были в деревнях, то с гулькин нос. О качестве и говорить не приходилось -- слезы горькие, а не тракторы. Поэтому пришлось обучать быков и коров обязанностям лошадей и заменить их на время войны. Нельзя сказать, чтобы хозяйки и их коровы с восторгом встретили эту идею. Применительно к быкам, как только они почуяли на шее ярмо, норовили подцепить на рога непосредственного исполнителя, и не только норовили, но и подцепляли, так что кое-кому пришлось потом «чинить» поломанные ребра. И все-таки добились усмирения быков.

Молодые колхозные быки, ставшие волами, не утратили индивидуальных качеств, которые с предельной точностью можно выразить двумя словами: лень и упрямство. До знакомства с ярмом они могли бегать, взбрыкивать, пыряться, подбрасывать землю копытом, угрожающе мыча, меряться силой и ловкостью друг с другом. Но с того часу, как на бычью шею легло ярмо, животные, будто сговорившись, включали первую скорость с тем,  чтобы ни­когда, ни при каких обстоятельствах не переключать ее на иную, более высокую скорость. Ты можешь кричать, призвав на помощь всех святых, можешь размахивать кнутом, с яростью опускать этот предмет на бычью хребтину -  бык не прибавит шагу, не сделает этого ни тогда, когда воз тяжелый, ни тогда, когда телега или фургон вообще порожние. Видимо, им свойственен инстинкт самосохранения, и, подчиняясь великому его закону, они понимают: чтобы не протянуть ноги раньше времени, не надо давать ногам лишней работы.

Сколько нами,   женщинами, пролито слез и выстрадано от бычьего упрямства, но пришлось терпеливо примиряться с бычьими повадками при выполнении сельскохозяйственных работ.

Во время войны много хлопот доставляли волки. Гонимые огненной волной и грохотом войны с запада на восток, уходили не только люди, но и звери. Уже в самом конце сорок первого года в наших краях объявились «волки-беженцы», изгнанные из обжитых ими западных окраин страны, они были столь голодны и свирепы, что свои разбойничьи нападе­ния совершали средь бела дня прямо на глазах у пастухов. Так что, возвращаясь к вечеру с колхозных полей, многие хозяйки недосчитались скотины, так как эти звери легко вскидывали добычу на свою спи­ну и утаскивали в лесную глухомань.

В 1939 году, по распоряжению районного начальства, в колхозе организовали так называемое «малое предприятие» — промартель «Труд». Артель располагалась у ручья, за улицей Восточная, построена в два этажа: первый этаж кирпичный, второй - деревянный. На первом этаже в огромных чанах замачивались шкуры от разных животных (лошадей, коров, свиней, овец), квасились определенное время, на втором этаже сушились и выделывались. Основной задачей этого кожевенного предприятия была переработка и выделка шкур. В этой промартели были разные цеха: швейный, сапожный, шорный и валяльный. Все они были расквартированы в домах сельчан Караньялы и Мижули. Кроме жителей нашей деревни, трудились здесь крестьяне многих окрестных деревень. Например, в доме Федоровой Татьяны шили белье для солдат, шапки, трехпалые рукавицы, и, кроме того, многие деревенские женщины шили маскировочные халаты.

Директором был назначен житель деревни Караньялы Мокеев Илья Трифонович; инженером кожевенного производства — эстонец по национальности, из числа эвакуированных, к сожалению, память не сохранила ни имени, ни фамилии; начальником кожевенного цеха — Торин Тимофей; мастерами производства — Яшуркин Василий Васильевич, Алексеев Алексей Кузьмич; бухгалтером работала Плотникова Анфиса Гавриловна.

В деревне Караньялы шили гимнастерки, полушубки, ремонтировали сапоги.

С момента пуска предприятия в промартели «Труд» трудились, оказывая помощь фронту, многие рядовые колхозники, в том числе Леонтьев Иван Ильич. Он работал возчиком на лошади, обеспечивал сырьем производство и отправлял готовую продукцию из артели в любую погоду, днем и ночью, на железнодорожный узел Михаиловка, что находится в тридцати пяти километрах от деревни, в Цивильском районе.

Продукция промартели являлась стратегической, поэтому мужчин, работающих в артели, до 1942 года не забирали в армию. Но в 1942 году Ивана Леонтьева призывают в действующую армию. Начав боевой путь с Подмосковья, закончил войну в Германии, на реке Эльба, встретившись с американцами. За свои боевые заслуги он награжден орденом Отечественной войны, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги». После войны вернулся домой, работал в родном колхозе. Прожил Иван Ильич семьдесят девять лет, по меркам деревенской жизни    - старожил.

В 1950 году это маленькое предприятие приказало долго жить, производственные помещения -цеха, швейные мастерские -  были разобраны, а емкости для закваски шкур вывезены в неизвестном направлении.

Это производство сыграло положительную роль в жизни сельчан: все жители научились в домашних условиях кожевенному делу, обрабатывали шкуру любого животного, благо рецепт остался. С появлением в продаже модных пальто, сапог и курток необходимость заниматься этим ремеслом отпала сама собой.

Боевые и трудовые подвиги сынов и дочерей чувашского народа в годы Великой Отечественной войны стали одним из ярких примеров преданности Родине. На передовой и на различных объектах тылового хозяйства сражались и трудились десятки тысяч чувашских мужчин и женщин. А главное - то, что мы прошли через эту войну. Когда началась война, мне исполнилось двадцать девять лет, поэтому она прошла через нас, женщин и девушек того времени, через наши души.

После Великой Победы в колхозах поля все еще обрабатывались с помощью быков, но постепенно хозяйства начали пополняться лошадьми, началось их интенсивное разведение. В середине 50-х годов их уже насчитывалось около пятидесяти.

Наша конюшня располагалась на окраине деревни, где было колхозное правление. Тут же, напротив, стояли амбары для зерна и пожарная каланча. Из всех противопожарных средств была одна подвода с ручным пожарным насосом и телега с деревянной бочкой, наполненная водой, на всякий пожарный случай.

Кто жил в деревне, тот прекрасно знает, что конюх в деревне - величина, тоже «король» своего рода. Каждый человек индивидуален - в этом нет сомнения. Уникальность каждого построена на фундаменте нашей принадлежности к роду человеческому. Независимо от темперамента, способностей, самой природой заложены в нас одни и те же потребности в любви, в общении, в работе и социальной защите.

[ Назад ] [ Домашняя ] [ Далее ]